Тема данной статьи продиктована тем обстоятельством, что Российская коммунистическая рабочая партия как партия ортодоксально-марксистская, революционная просто должна объясниться со своими союзниками по левому движению, а заодно упорядочить кое-что в собственном понимании ряда основополагающих вопросов (начиная с терминов) нашей борьбы. Прежде всего речь пойдет о нашей социальной базе, и следовательно – о стратегии и тактике коммунистов.

РКРП придерживается фундаментальных принципов марксистской науки: теории классовой борьбы, признания передовой роли пролетариата и его исторической миссии – могильщика буржуазии, объективной неизбежности и практической необходимости совершения пролетариатом социалистической революции, установления диктатуры пролетариата для построения нового общества и полного уничтожения классов.

Таким образом, коммунистическая партия по природе и определению есть партия рабочего класса, его передовой отряд, организатор борьбы этого класса. Другой, не рабочей, компартия, по мысли основоположников, быть просто не может.

И действительно, с Марксом по исходным позициям никто из сегодняшних левых, леваков и левоватых спорить не берется. Все их вроде бы признают. Но зато когда речь заходит о практическом применении марксизма сегодня, то находится достаточное число теоретиков, называющих себя марксистами и желающих кто “улучшить Маркса”, а кто и объявить его безвозвратно устаревшим. Конечно, все оперируют такими понятиями, как новые времена, изменившиеся условия, социальные сдвиги в обществе, связанные с развитием производительных сил.

“Развивая” теорию в этом же направлении, КПРФ и лично Г.Зюганов обнаруживают появление в обществе нового класса, который определяют как техногуманократию. В историческом анализе причин поражения социализма в СССР они приходят к выводу, что КПСС проспала появление и становление этого прогрессивного класса, не осознала его роли и не выразила его интересы и стремления, ориентируясь на традиционный рабочий класс – старый, якобы малоквалифицированный и инертный отряд трудящихся. Поэтому, по их теории, КПСС отстала от жизни и потерпела крах. А раз так, то сегодня надо сделать соответствующие выводы и изменить ориентацию в работе коммунистов на другую социальную базу. Работать предлагается с наиболее грамотными слоями населения, определяющими научно-технический прогресс и культурно-нравственные стандарты общества. В общем, с новым прогрессивным классом – техногуманократией и его авангардом – элитой общества, “настоящими профессионалами”. Соответственно меняется и тактика. Мол, на баррикады уже никто не пойдет, бороться надо идеями и словом, добиваясь популярности в общественном мнении, перевеса в парламентах, и другими демократическими процедурами вплоть до позитивных примеров участия в буржуазном правительстве и исполнительных органах власти на местах. Это один, так сказать, наиболее “продвинутый” край теоретической мысли.

Чтобы разобраться и определить, насколько оправданны, или наоборот, ошибочны эти суждения, и как надо в этой связи строить стратегию и тактику работы коммунистов, целесообразно все-таки вернуться к истокам и начать с определений (по крайней мере, будем говорить все одним языком).

Должно быть, наиболее полное и четкое определение категории классов дано В. И. Лениным в работе “Великий почин”: “Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы – это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства”.

Как видим, в своих определениях классики исходили из объективно существующих материальных условий производства, особо подчеркивая роль крупного капиталистического производства как определяющего все стороны общественной жизни и развития при капитализме.

Деление общества на классы в сегодняшней России, несомненно, хотя бы по признаку “... по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают”. Это, можно сказать, и простаку видно. Это признает и правящий режим, когда пытается законодательно, под флагом борьбы с “экстремизмом” запретить разжигание социальной и классовой розни, а в своей социально-экономической программе пробует прописать опору на некий средний класс, определяя его по уровню потребления.

На удивление много путаницы, нюансов и споров в рядах тех, кто считает или объявляет себя марксистом, возникает при анализе оставшейся части общества для определения своей опорной базы сопротивления. При этом часто, если “о чем идет спор”, с трудом, но можно понять, то “зачем” и “что должны получить” как выход для практической деятельности – понять значительно труднее. Вот, например, несколько типовых вариантов вопросов и рассуждений:

- оператор станка с программным управлением – рабочий, а технолог, составляющий эти программы – нет. А если рабочий и программу сам составляет, он уже не рабочий?

- заводские ИТР – такой же наемный и эксплуатируемый отряд трудящихся. Они пролетариат?

- научная и вузовская интеллигенция – наиболее пролетаризированные (пострадавшие), наиболее грамотные и активные элементы общества, а значит и авангард, надежда будущей революции, особенно если объединятся со студентами. Теперь они пролетариат умственного труда, движущая сила и социальная база революционной партии?

- швея на фабрике – это рабочий, а она же – портниха на дому - нет?

- продавец в магазине – это рабочий или нет? Или рабочий, когда режет колбасу, и интеллигент, когда смотрит на весы?

- водитель грузовика – рабочий. Автобуса – рабочий. Пилот авиалайнера?

- наемные работники сферы обслуживания, от официантов до банковских клерков, чем не рабочие сервисного производства?

- челночная и вся уличная мелкоторговая братия, она, в основном, состоит из людей, сокращениями выброшенных со своих заводов, из НИИ и КБ, так что это тоже рабочие, как и сторож автостоянки, еще несколько месяцев назад работавший научным сотрудником.

Что же есть сущностного, что нам важно уловить, определяя принадлежность людей к классу, в достижении понимания человеком, даже не принадлежащим к рабочему классу, классовых интересов пролетариата?

В рассматриваемых примерах в каких-то спорных случаях мы чаще обращали внимание на различия, на то, что разделяет, – на границы. (Стоит за станком или за кульманом; изготавливает продукцию или обеспечивает и управляет работой; на производстве – или в сфере обслуживания и т.д.) Но ведь с точки зрения диалектики, граница это не только и не столько то, что разъединяет, она и соединяет. Это область, где членам множества присущи характеристики той и другой стороны. Надо уметь определить, где совпадают пусть не все, но важнейшие характеристики. Найти то, что объединяет.

Кстати, с точки зрения возможности использования этой организованности рабочих для участия в формировании представительных органов власти (III и IV Думы), царские законы (1907 г.) были более демократичны (?), чем законы нынешней демократической России. Именно так, хотя тогда выборы по сословиям были вопиюще неравными. Один голос помещика стоил четырех голосов крупных и 65 голосов мелких буржуа, 260 голосов крестьян или 543 голоса рабочих. И все равно представительство рабочих было гарантировано. И неслучайно депутатами от рабочей курии были большевики. Не только большевики, но большевики только здесь.

После Октябрьской революции победивший пролетариат возвел в ранг закона возможность трудящихся формировать власть, опираясь на организованность по производствам. В этом заключалась одна из сущностных черт Советской власти. И было вполне естественно, что не выдумывая ничего нового, Советы для обеспечения устойчивости власти перевернули царскую пирамиду пропорций представительства в ней. Эксплуататоров голоса лишили, а голоса рабочих городов на первых порах весили в 5 раз больше, чем голоса деревни. Исходили из классовой целесообразности и закрепления союза рабочего класса с крестьянством.

И сегодня коммунисты, стоя на классовых позициях, исходя именно из возможностей наибольшей эффективности борьбы, должны искать и опираться на то общее, что эти возможности обуславливает и обеспечивает. По отношению к средствам производства, способу получения и размерам получаемой доли общественного богатства рабочие, техническая, особенно заводская, интеллигенция, многие служащие почти в одинаковом положении. Близки к ним по первому признаку пенсионеры, учащиеся. Отметим это обстоятельство. Это хорошо, они, по крайней мере, возможные попутчики. Данное условие необходимое, но недостаточное. Важнее другой фактор.

По признаку места, занимаемого в системе общественного производства, по роли в системе общественной организации труда наше особое внимание должно быть обращено на рабочих и наемных работников (инженеров, технологов, служащих) крупных производственных коллективов. Они спаяны общим трудом, они создают материальные блага и обеспечивают производство прибавочной стоимости. Обеспечить влияние на этих объектах, означает овладеть ключами к влиянию на общую ситуацию. И к этим объектам и коллективам сегодня, конечно, относятся не только традиционное промышленное машинное производство, но и предприятия транспорта, связи, системы обработки и передачи информации, городские и коммунальные службы и пр. Однако следует понимать, что зачастую ключевое значение предприятия (отрасли) не подкрепляется коллективным характером труда больших масс людей. Это затрудняет их политизацию, удерживая длительное время в рамках экономической борьбы (пример – авиадиспетчеры).

Сегодня в процессы борьбы во многих случаях включаются почти целые коллективы, сохраняя во время забастовок, маршей и других акций структуру и линейные звенья управления вплоть до руководства цехового уровня и даже выше. Но в целом по признаку роли в общественной организации труда, а, следовательно, чаще всего и по способу получения и размерам своей доли дохода управленческий персонал уже находится по другую сторону баррикад. Они представляют интересы хозяев. На условиях найма управляют производством и людьми в интересах собственника, выполняют функции надсмотрщика и за это получают вознаграждение. В этой новой ситуации человек, самый близкий в советское время к рабочим, – мастер, сегодня олицетворяет первый рубеж социального размежевания, становится господином мастером, исполнителем штрафов, учетчиком провинностей, оценщиком стоимости рабочей силы, а заодно – и лояльности к хозяевам фирмы и властям в целом. И эта трещина будет увеличиваться, превратится в пропасть, нейтрализуя и перекрывая действие тех факторов, которые объединяют.

С точки зрения проводимого нами анализа, концепция КПРФ о возникновении нового класса техногуманократии явно не подтверждается, т.к. это общность по признаку образовательного уровня, она не связана сколь-нибудь прочно организованностью общего труда и распадается на группы (в том числе антагонистические) по признакам участия в управлении и способу получения своей доли общественного богатства, не говоря уже о том, что весьма значительная часть этих гумано- и (меньше) технократов исполняют функции дипломированных лакеев буржуазного режима. Чтобы понять правильность этой резкой характеристики, достаточно, по совету Ленина, – сколько-нибудь вдуматься в государственную, экономическую, затем бытовую и всяческую иную зависимость современных образованных людей от господствующей буржуазии. Дело совсем не в их каких-то интеллигентских, личных, порочных качествах, идущих “от ума”. Дело в том положении – обслуживающем, обеспечивающем существующий политический строй – которое занимает интеллигенция как целое. Посмотрите: сегодня, контрреволюция победила – и новый строй обеспечивается все той же интеллигенцией, не столько по желанию, а даже вопреки ему – по положению. Преподаватели вузов сами переделывают программы курсов; в школах просто меняют учебники; юристы обслуживают то право, которое действует; журналисты пишут, что печатают; управляющие направляют развитие туда, куда указывают; врачи вписываются в систему платной медицины и т. д... Хотя, конечно, всегда есть среди интеллигенции честнейшие и умнейшие люди, которые стоят на пролетарских позициях. Многие их них ведут и практическую борьбу, в т.ч. в рядах пролетарской партии.

Что же касается тезиса о том, что КПСС проспала нарождение этого слоя, то можно согласиться, что руководство партии действительно не очень интересовалось теоретической работой по анализу структурных изменений социального состава общества. Справедливости ради надо сказать, что несмотря, и даже вопреки руководству, эта работа велась, велась отдельными лицами и коллективами исследователей. Говорить о достаточности или недостаточности уровня теоретической работы в партии достаточно тяжело, как и в науке вообще. Потому как уровень не определяется количеством изданных томов или охватом масс. Бывает, что и один прорывается к истине и никакие голосования большинства и авторитетные мнения сверху отменить ее не могут. В партии звучали голоса, предупреждавшие, что идет процесс ее перерождения, что социализм пытаются лечить прививкой капитализма и что это кончится крахом. Эти прогнозы сбылись, а в науке, как известно, практика есть критерий истины. Поэтому мы можем сказать, что... погибла КПСС не от того, что продолжала ориентироваться на традиционный рабочий класс, а как раз потому, что перестала выражать его интересы, оторвалась и переродилась в силу, враждебную своей социальной базе. Недаром партия стала поставщиком кадров для всех демократических структур, всех коммерческих образований и всего буржуазного государственного механизма. И поэтому понятно, что рабочий класс равнодушно наблюдал за бесславной кончиной КПСС, которая коммунистической уже не была и за эйфорией, охватившей в то время почти всю демократическую техногуманократию. Пролетариат и сегодня хмуро смотрит на говорливую техногуманократию с ее многочисленными прожектами: от теории устойчивого развития до оптимистического тезиса, что “реформы еще не начинались”. Большинство техногуманократической массы так или иначе множеством нитей (потомства, родства, совместной учебы или службы и т.п.) связано с господствующими слоями, с его аппаратом управления или обслуживания. Так или иначе, они питают надежды и имеют шанс пробиться в социальные верхи. Они верят, что составляют перспективный слой любой цивилизованной (и сегодняшней капиталистической, в первую очередь) системы. У пролетариата таких нитей и связей практически нет, что объясняется, в основном, номенклатурным происхождением новых господ. Нет у пролетариата и надежд на перспективу социального восхождения к элитным вершинам общества.

При этом мы не фетишизируем роль отдельных представителей рабочего класса, хотя сегодня в Программе и Уставе РКРП тоже существуют определенные гарантии, обеспечивающие ведущую роль рабочих в руководящих органах партии, в выработке политики. Некоторыми товарищами поднимается вопрос: не является ли это надуманным и мешающим делу формально-культовым подходом?

Но это, так сказать, идеальное целевое состояние организации профессиональных революционеров. Мы же сегодня пока походим на широкую общественную организацию, многие члены которой выросли и не так давно вышли из КПСС и порой тяготеют еще к ее общенародным характеристикам и общечеловеческим подходам. На какое-то время эти гарантии рабочего внутрипартийного влияния просто необходимы, чтобы не повторить судьбу КПСС (да и сегодняшнюю КПРФ). Но пользоваться этими нормами надо относясь к делу, как к науке, а не как к бюрократической формальности (поставят доцента в дворники – и он завтра становится рабочим. Или, наоборот, пенсионера с 40-летним рабочим стажем считают служащим).

В заключение данной работы подчеркнем ее главный вывод: в своей теоретической и практической работе мы должны не просто следовать каким-то известным схемам, а искать и находить в объективной сегодняшней реальности то, что нужно для борьбы, борьбы настоящей, классовой! Эта борьба нарастает, признаки ее подъема налицо. Выступления шахтеров Кузбасса и Воркуты, рельсовая война весны – лета 98-го года, маршевые походы шахтеров Украины и Румынии подтверждают правоту этого вывода. Опора на классовую организованность в процессе труда, наращивание борьбы с опорой на эту организованность – вот, что мы должны искать и находить, чтобы победить.